отпусти-меня-фэндом

[tarlamov]

1. Название: Черты
2. Автор: Lesolitaire.
3. Пейринг: Таня\Валера и Анатольвладимирыч\Валера
4. Рейтинг: PG - 13.
5. От автора: преслэшегет. Таня меня упорно от себя не отпускает. Валера не отстает от нее, Анатольвладимирыч ехидничает в углу, а я пытаюсь научиться качественно прописывать слэш. И ООСище, ды.
А по сабжу - Татьяна Анатольевна слишком похожа на своего отца, и не отнять этого у нее. И это логическое продолжение предыдущего миника.
6. Посвящение: берите кто хочет, не жалко.
7. Статус: закончен.

курнуть сие

Тот момент, когда они вдвоем - этот момент он не променял бы. Никогда и ни на что во всем белом свете не променял бы. Только она может пнуть его и привести в чувство, правда же.
Потому что это - его неотъемлемая часть.
Потому что она - его соль земли.

***

- Я устала вам говорить о том, что нельзя бросать там, где вам хочется. Надо доделать в любом случае, а потом можно бросить,- Таня чеканит слова, а Ирина и Александр со смурными физиономиями разъехались по разным концам катка, и Ира, кажется, торопливо смаргивает слезы. - Я устала вести с вами переговоры на тему, удобно вам или неудобно. Если вы еще раз так сделаете, вы отсюда уйдете!
- Татьяна Анатольевна! - сердито бурчит Зайцев. - Но мы же стараемся!
- Я вижу, как вы стараетесь! - Таня насмешливо щурит глаза, и Валерка на трибуне невольно подбирается и выпрямляет спину. - Это - не старания, это халтура. На Олимпиаде такое не прокатит, понятно вам? Работать! Давайте еще раз, давайте!
"Тарасовская порода", - думает Валерка, и улыбается - широко, белозубо, как он один умеет. Таня на льду бросает на него взгляд - и на один-единственный момент превращается в ту Танюшку, которую он всегда знал, озорную, веселую, громкоголосую и шумную.
А потом этот момент исчезает - и на льду снова тренер Татьяна Анатольевна, строгая, ехидная и требовательная.
И Валерка снова вздрагивает, снова подбирается - а в голове совершенно другой голос.
"Тебе не больно, Харламов!" - рычит он. "Защищай ворота, защищай, как детей бы своих защищал, как семью защищай, как Родину защищай!"
Валера закрывает глаза - и слушает, слушает...

***

- Милый ты мой, как же он, как же так!
- Танюша, Танюша, не плачь, пожалуйста, не плачь, - Валерка опускает голову - по сравнению с ним Татьяна хрупкая и маленькая. - Это судьба была, понимаешь? Судьба была! Не думаю, что он...
- Так ведь он сам! - Татьяна поднимает залитое слезами лицо. - Сам, ты понимаешь? Сам это сделал! Эгоист! Да как он посмел! А обо мне он подумал? Подумал, как я буду без него? Бросил меня! Ненавижу!
Валерка прижимает Таню к себе - крепко, так крепко, что Тарасова протяжно охает. А потом - неожиданно для самого себя - целует.
Отвратительная ситуация. Серьезно, о всяком случае, не самая лучшая - он поссорился в очередной раз с женой, она второй месяц не просыхает от слез, совсем согнулась от своего неподъемного, убийственного и липкого горя - муж, ее любимый муж покончил с собой полгода назад. Да вот только до этого ли сейчас?
Татьяна удивленно распахивает глаза, а затем - отвечает. Яростно и резко, даже немножко больно. В старенькой Танькиной однушке только одна кровать, страшно скрипучая - но это не останавливает ни одного из них, ни одного, ни за что, да и незачем.
Это слишком горячо, мокро и бесстыдно, все преграды исчезли к чертовой матери, кожа к коже, губы к губам, волосы лезут в рот, движения хаотичные и неловкие - места мало - но Валерка упрямо обнимает Таню, вдавливает ее в простыни, а она упрямо подается вперед, чуть ли не растворяется в нем, протяжно охает,шепчет, всхлипывает, трется об него всем телом - и Валерке сносит крышу.
После - он долго смотрит на ее лицо, а она хмурится. Она-то шептала чужое имя, да и представляла, наверное, чужого человека на его месте.
- Это ошибка, - говорит Таня. - Мы неправильно сделали.
- Забудем об этом, - перебивает ее Валера. - Больше не повторится.
Это - продолжается.

***

- Я устала, - говорит Татьяна, грея в руках чашку кофе. - Мы с тобой эгоисты, признай мне это сейчас.
- Почему?
- Когда я с тобой - со мной не ты. Со мной Вася, - шепчет Таня. - А ты... ты представляешь его. И не смей мне врать! - выпаливает она резко, видя, что Валерка хочет ей возразить. - Ты думаешь, я взгляда твоего не вижу? Ты думаешь, я не знаю, как ты смотришь на него? Его черты в моем лице ищешь? Его нотки в моем голосе слышишь? О нем думаешь, его имя губами проговариваешь? Что же ты, Валера, опять трусишь? Он же диалог наш слышал! Он же знает все! А ты к нему так и не подошел! Так и развязаться не можешь! Себя во мне топишь!
- Осуждаешь меня, Танька? - Валера затягивается. - Осуждай. Ругай. Ну, говори, что же ты? Может, хоть тогда я хоть что-то сделаю. Сам - не могу.
- Не говори глупостей, Хар-рламов! - Таня вскакивает и зло щурится. Валерка широко распахивает глаза. - Ты же жить должен! Выбор делать должен! Сам свою судьбу строить, как же ты дотумкать до этого не можешь?! Если не ты - то кто? Если сейчас не сделаешь - то когда? Дурак!
Валерка прищуривается и вздыхает. Где он такое слышал уже? У кого?
Дежа вю.

***

- Поговорить нам надо, Ан-натольвладимирыч!
- Надрался ты, что ли, Валера? - Тарасов отодвигается и морщит нос. - Пошел вон отсюда! Иди, иди! Проспись, а потом и поговорим, если тебе так это важно.
- Нн-е-еа! - Валерка мотает головой. - Нет, не пьяный я! Ни в одном глазу! А если сейчас не скажу - то никогда не скажу!
- Ну давай, - Анатолий Владимирович устало встает с кресла. - Говори, что ж молчишь?
- Люблю вас! - выпаливает Валерка и смотрит, бесстрашно и отчаянно. - Люблю давно. Ничего с собой сделать не могу. Вот. Это все, что я хотел сказать, делайте с этим что хотите.
Пауза повисает между этими двумя - тяжелая и осязаемая, хоть ножом ее режь и продавай канадцам в качестве сувенира - потому что это чуть ли не первый раз, когда Тарасов теряет дар речи.
- Я знаю, - наконец говорит он. - Я слышал.
Валера молчит.
- Я готов с этим жить, - неверяще, словно бы убеждая самого себя говорит Тарасов. - Я знаю, что это выглядит по-дурацки, но я даже могу ответить тебе тем же. Но...
Договорить он не успевает - Харламов лезет к нему, и слова пропадают втуне.
Но они, кажется, больше и не нужны.